За три десятилетия священнического служения протоиерею Вадиму Закревскому приходилось сталкиваться со всем: от противодействия захвату греко-католиками храмов на Украине до переговоров с властями Монако по вопросам деятельности первой в истории княжества православной общины. С настоятелем прихода Святых Царственных Страстотерпцев Корсунской епархии Русской Православной Церкви говорим о трудностях церковной жизни в советское время и «лихие 90-е», преимуществах церковнославянского языка и жизни русского зарубежья, жизни в Монако и тоске по Родине, а также о том, почему для священника важна терпимость и как завоевать авторитет у верующих.
 |
– Как Вы пришли к вере?
– Меня скорее привели к вере. Я из того поколения, которое выросло в Советском Союзе. Я жил с родителями на Украине, и, конечно, мое первое сознательное воспоминание о Церкви – пасхальная ночь. Мне было 5–7 лет. Четко помню, что бабушка в очередной раз взяла меня с собой в храм на праздник. Мы стояли на улице, людей было много, горели свечи, стояли корзинки с куличами и яйцами. Я очень хорошо запомнил, что в какой-то момент бабушка меня обернула своим длинным пальто. Не совсем понял, почему это случилось, я пытался выбраться наружу, а она меня удерживала, что было для меня непонятным. Через какое-то время, она меня наконец выпустила. Я спросил: «А что случилось?» И она мне показала уходящих людей с красными повязками. Как я понял уже со временем, это был комсомольский патруль, ходивший в пасхальную ночь по церквям и высматривавший детей, чтобы потом привлечь к ответственности родителей.
С этого момента я стал четко понимать, что церковь – это хорошо, туда надо ходить, но ходить надо тихо. Главное, не встретиться с комсомольским патрулем! Со временем, в конце 1980-х, церкви стали открываться. Я стал ходить в храм самостоятельно.
– А священником почему решили стать?
– Знаете, в то время в церквях, во всяком случае, у нас, в Хмельницком, молодых людей было немного. Мы все друг друга знали в лицо и по имени. Основная масса прихожан состояла из бабушек. Поэтому молодые люди были достаточно заметны в храме. В какой-то момент ко мне обратился настоятель, в то время архимандрит, ныне здравствующий митрополит Антоний (Фиалко). Он предложил мне прислуживать в алтаре, и я согласился. Помню, как учил, где брать кадило, как его подавать… Потом я стал читать, что мне достаточно легко далось. Начало 1990-х, бум открытия приходов. Мне предложили принять сан.
– И Вы согласились.
– Откровенно скажу, я над этим заранее не думал и для меня это было неожиданно. Хотя мне это было и не чуждо, я в Церковь пришел не с улицы, имел уже какой-то опыт. Но как я понял со временем, далеко не всегда я понимал, что значит священство.
– А выбор перед Вами стоял? Можно ведь было, наверное, пойти и по светской стезе.
– Разумеется. В то время я работал на скорой помощи фельдшером. Я был женат, кормил семью. Мне было около 28 лет, когда я пришел в алтарь, а диаконом стал в 30.
– Всё по канонам.
– Да, я был в сознательном, что называется, возрасте. И когда мне владыка предложил принять сан, не могу сказать, что я колебался. Но сказал, что нужно посоветоваться с семьей. Дома я подошел к жене, все изложил. И я ей очень признателен, что она меня поддержала легко и незаметно: «Ты и так все праздники и выходные проводишь в церкви; что это изменит в нашей семейной жизни, кроме того, что ты будешь облечен в священнический сан?» Я снова пошел к владыке и сообщил ему ответ. Он сказал: «Готовься». В то время таких «готовься» была масса, приходы, особенно в деревнях, росли как грибы после дождя, а священников не было. Я столкнулся с ситуацией, особенно на Украине, когда подавляющее большинство священников там было с Запада. А в это время и католичество стало вставать на ноги. И масса этих священников вдруг вспомнили, что они, оказывается, греко-католики, а не православные.
 |
– Поворот, однако.
– И они массово стали переходить в УГКЦ. Но одно дело, если такой священник уезжал на Западную Украину и там принимал приход. Совсем другое – когда он, будучи священником Русской Церкви, окормляя православный приход, вдруг говорил: «Знаете, я греко-католик, это почти то же самое, что православие, давайте вместе со мной перейдем в УГКЦ». Таких случаев было достаточно много, и время было очень сложное.
А я был священником всего пару месяцев, был в штате кафедрального собора. Но владыка стал меня посылать в приходы, где складывалась вот такая критическая ситуация: священники или оставляли паству, или агитировали за переход в УГКЦ. И многие люди переходили. Прежде всего, потому что не совсем понимали разницу. А в деревнях мотивация была такая: «Главное, чтобы с Богом, главное, чтобы с батюшкой, а то он уйдет, а мы что же – останемся без служб?»
Знаете, мне пришлось однажды несколько месяцев окормлять приход в деревне – одна церковь на 13 сел. В других селах храмы были, но они не действовали. В свое время их просто закрыли. А когда я пришел, они были закрыты. Владыка меня направил спасать приход. Если этих людей не окормлять – это беда, могли просто уйти.
Время сложнейшее. Не было бензина. Стояли «скорые», милицейские машины, автобусы не ходили. Чтобы добраться до села, я выходил в четыре утра, шел на окраину города и ловил попутки. И на этих попутках я старался хотя бы к 9 утра добраться до храма. Обратно могли подвезти.
Но тогда денег не было ни у кого. А люди хотели поблагодарить. Естественное желание народа. Помню, одна семья мне всегда давала буханку домашнего хлеба. Нам его дома хватало на неделю. Иногда часть отрезали соседям, потому что нам было много. Помню, что мы этот хлеб ни в мешки не заворачивали, ни в хлебницу не складывали – он никогда не черствел. И его вкус я помню по сей день.
В другом месте, где я также служил, мне как-то вручили ведро яиц. Бывало, приносили банку помидоров. Кто-то подвозил на мотоцикле с коляской. Вот так мы и жили. Денег не было.
– Потрясающие воспоминания об эпохе возрождения Церкви. Это Украина, 1980–1990-е. Но как Вы оказались в Монако?
– Уверяю вас, я достаточно хорошо владею украинским языком, но и сейчас молиться на нем не могу. Как не могу молиться и на английском, хоть 25 лет и прожил в Англии. Разговаривать – пожалуйста, а молиться – трудно. Молитва для меня возможна только на церковнославянском, потому что это намоленный нашими отцами язык. И отказаться от него невозможно, перевести на другой язык… Даже когда я слышу Our Father – это не то же самое, что «Отче наш». Есть непереводимые вещи, в том числе, уверяю вас, и на украинский язык.
Молитва для меня возможна только на церковнославянском. Our Father не то же самое, что «Отче наш»
В то время, когда стали звучать среди нас эти рассуждения, я задумался, как же служат в других странах, и написал несколько писем: в Германию, в Америку и еще куда-то. Я нашел адреса русских приходов за пределами СССР и написал им с вопросом о том, как они молятся, так как у нас ратовали за переход на украинский язык. Мне лично это не нравилось, я с этим не соглашался. Мне пришел ответ из обители Иова Почаевского в Мюнхене, достаточно лаконичный: «Приезжайте и увидите».
 |
– Даже так?
– Именно. А требовалась и выездная виза из СССР, и въездная виза в Германию… Я поехал. Были сложности. Паспорт нужно было сдать в ОВИР (была такая служба – Отдел виз и регистраций), где я получал разрешение на выезд из страны. Без этого разрешения я не мог запросить визу в Германию. Паспорт у меня в ОВИРе продержали около трех месяцев. А в то время сахар на Украине давали по паспортам, то есть моя семья осталась без сахара. Конечно, в храме помогали, но тем не менее. В итоге немецкую визу я получил и поехал в Мюнхен.
Меня там приняли очень радушно. Посмотрел, как служат. На церковнославянском. Правда, были службы и на немецком. Но что они делали: для православных немцев была одна служба в неделю – ранняя Литургия, а основным богослужебным языком был церковнославянский. Случился еще такой казус: на Преображение службу в монастыре обычно совершал один иеромонах, а остальная братия с архиереем молились в соборе. И мы сели в машину, чтобы ехать в собор, но я смотрю, что монахи носы повесили. Я удивился, поздравил их с праздником и спросил, в чем дело. А они мне: «А вы радио не слушали?» Но в то время не то что интернета не было, со связью вообще были большие проблемы, и у меня в келье радио не стояло. И мне говорят, что в России путч. А я должен был на следующий день ехать домой. Я как раз купил детям фломастеров и жвачки. И монахи мне говорят, что я никуда не поеду. Они опасались, что меня могут арестовать или еще что-нибудь может случиться. И что интересно, в монастыре оставался мой документ (то ли паспорт, то ли билет). Без их согласия я уехать не мог. В общем, ради моей же безопасности монахи решили понаблюдать за происходящим и только потом принять решение, отпускать меня или нет. Я остался еще на два дня. Когда все успокоилось, выяснилось, что ни Сибирь, ни Соловки мне не грозят, в монастыре мне купили новый билет и отправили домой. Затем через месяц или два я получил предложение от владыки Берлинского и Германского Марка о том, чтобы стать клириком Германской епархии.
– И Вы отправились в Германию?
– Я тогда еще был дома и еще был диаконом. А мой архиерей мне сообщает о том, что собирается меня рукополагать в священники. Я сообщаю владыке Марку, он меня спрашивает: «А кто рукополагает? Филарет?» А Филарет уже чудил в Киеве. Я ответил, что нет, владыка Нифонт. Он мне отвечает: «Этот каноничный, у него можно». Тогда, знаете, был тот еще разброд…
Меня рукоположили в священники на Украине. Мы с семьей собрались ехать в Германию. Я получил письмо от владыки Марка. Он предлагал мне приход в Баварии. А тут вдруг пишет: «Отец Вадим, у нас критическая ситуация в Лондоне, приход остался без священника; прошу принять приход на год, максимум на два, а Вы вернетесь потом в Баварию, как я и обещал». Для меня это было не очень радостное известие.
— Почему же?
– Во-первых, Англия – это остров! Во-вторых… ну, что я знал об Англии? Это постоянные туманы и Джек Потрошитель. С другой стороны, я понимал: архиерей не предлагает, а просит. Я согласился и попал в Англию… где благополучно прожил до 2017 года, 25 лет.
 Собор Рождества Пресвятой Богородицы и святых Царственных мучеников в Чизике
|
– Теперь становится понятно, что служение в Монако заняло у Вас меньшую часть жизни…
– Первые 15 лет я служил в Чизике, это район западного Лондона. Это юрисдикция РПЦЗ. За это время главным нашим достижением (говорю нашим – потому что это дело не только мое, а всего прихода) стало строительство храма. На сегодня в Чизике действует единственный русский православный храм во всей Великобритании. Приходов много, но если мы говорим об архитектурном строении, то эта церковь единственная. Когда вы прилетаете в Хитроу, то с левой стороны видите именно этот храм.
Главным нашим достижением стало строительство храма. На сегодня это единственный русский православный храм во всей Великобритании
В 2007 году после подписания Акта о воссоединении Московской Патриархии и Зарубежной Церкви я перешел служить в приход на Найтсбридж в составе Московского Патриархата. Найтсбридж – один из районов центрального Лондона. По воскресеньям там мы причащали из 4 или 5 Чаш.
– Так много людей было?!
– Да-да! Представьте: храм вмещает тысячу человек по регламенту противопожарной безопасности, но еще пару сотен может войти. Я какое-то время как раз отвечал за противопожарную безопасность. На Пасху у нас стояли так называемые счетчики, считавшие количество людей, способных войти в храм. На Западе все это очень серьезно контролируется. И те, кто по правилам не мог зайти, стояли на улице. А некоторые семьи, приходившие на службу, не жили в Лондоне. Кто-то даже приходил в то время, когда приезжал в Англию из России или Америки. Так вот, несколько семей, мне знакомых, переехали в Монако из Лондона.
– Теперь завеса тайны Вашего переезда несколько приоткрывается…
– Да. И представители этих семей мне говорят: «Отец Вадим, мы в Монако, а церкви здесь нет». В Ницце, например, церковь была. Это недалеко, но не в Монако же. Я сказал: «Вам надо обратиться к архиерею». В то время Корсунскую епархию возглавлял владыка Нестор, ныне архиепископ Мадридский и Лиссабонский. Они обратились. Ответ известный: «людей не хватает». Они – ко мне: «приезжайте». Поговорили с владыкой Нестором, тот обратился к владыке Елисею Сурожскому в Лондоне. Меня отпустили в распоряжение корсунскому архиерею, а тот направил меня в Монако. Вот такая череда событий.
– Первые впечатления? Тем Расскажите, что Вам и тогда, в первое время, и сегодня бросается в глаза по части образа жизни местных, менталитета, каких-то правил и общественных установок.
– Скажу в сравнении еще и с Англией, в которой провел 25 лет. Хотя Англиканская церковь и не отделена, кстати, от государства, как в России, и в ней масса храмов, при том пустующих, что меня неприятно поразило – их еще и продают и потом перестраивают под дома со всеми вытекающими. На входе видны кнопочки домофона, нажимаешь и потом идешь в гости к кому-то в алтарную часть… А вот в Монако… Мне трудно сказать, что здесь все без исключения глубоко верующие люди. Но здесь хотя бы христианское княжество. Мне как священнику бросилось это в глаза: страна маленькая, и все церкви всегда открыты. Во всех храмах не менее двух служб в праздничные дни. Люди, проходящие мимо церкви, – не всякие, но многие – считают нормальным делом для себя перекреститься. В Англии такого отношения и почитания к Церкви нет.
 |
Я живу здесь уже четыре года, многих людей в Монако знаю в лицо. Мне нравится, что люди, все как один, чтут праздники. Двунадесятые праздники – возможно, что не все, но многие – признаны выходными днями. Везде висят государственные флаги, в церквях слышится колокольный звон, у людей праздничное настроение. Это такое отличие от Англии. В Монако численность населения около 38 000 человек. Из них только 6 000 – монегаски, местные, граждане страны. Остальные – люди, имеющие разрешение на проживание в Монако. Территория маленькая, все живут довольно плотно. В то же время это не мешает людям. Монегаски как-то едины в праздновании церковных торжеств, государственных праздников. Это приятно наблюдать. Самое важное – князь и правительство называют страну христианским княжеством. Христианство – государственная религия Монако.
Самое важное – князь и правительство называют страну христианским княжеством.
– Вы рвете шаблоны. Монако в глазах обывателя, не знакомого со страной, – это казино, яхты, дорогие автомобили…
– Конечно, здесь есть известное на весь мир Monte Carlo Casino. Толпы людей на дорогих автомобилях, женщины в роскошных платьях – это все есть и никуда не ушло. Но одно другому не мешает. Это не значит, что все только «гуляют» с утра до вечера. Надо понимать, что в Монако много людей приезжих. Возможно, они и приезжают в страну, чтобы «погулять». У тех, кто живет в Монако постоянно, обычная спокойная жизнь, в том числе и у людей состоятельных. Хотя, конечно, это не значит, что абсолютно все в стране ведут себя в благочестивом контексте, о котором я упомянул.
Не нужно думать, что в Монако живут только миллиардеры, сорящие деньгами. Здесь немало людей, которые просто работают, трудятся, обычный рабочий люд.
– Расскажите о жизни в Монако. Люди, атмосфера, плюсы и минусы. Дайте расширенную картину того, как выглядит страна глазами русского человека.
– Поскольку Монако – страна очень маленькая, многим людям, которые живут здесь постоянно, негде особо развернуться. Это не Лондон, где ты можешь на субботу и воскресенье планировать на несколько месяцев вперед какой-то поход с семьей, и каждый раз в разные места. Люди состоятельные на выходные отсюда, как правило, уезжают: в Италию, Швейцарию, Францию… Они за пять дней здесь так насмотрятся на четыре с половиной улицы, что на выходные стараются уехать. Это сказывается и на нашем приходе. Но в то же время люди, зная о приходе, знают, куда прийти и где найти священника. Всегда можем отслужить молебен или панихиду. Это не значит, что людей по выходным в храме нет. Но это и не значит, что люди каждое воскресенье ходят в храм. Есть определенная ротация. И при всей этой внешней блистательной и красивой жизни люди находят время и для молитвы, и для беседы со священником (многие ко мне приходят просто поговорить, и я этому очень рад).
Я ведь служу еще и в Ницце параллельно. В Москве вы будете ехать из одного района в другой дольше, чем мы здесь между соседними странами. Из-за того, что мы пока снимаем помещение под храм, у нас нет возможности служить каждое воскресенье. Мы служим одно, иногда два воскресенья в месяц, когда нам собственники помещения дают такую возможность. Но мы служим все субботы и все праздники, а также одну службу на неделе, чтобы постоянно была молитва. Главный плюс – голубое небо и солнце. Каким бы прекрасным ни был Лондон, но когда ты утром открываешь глаза, а небо серое (а я на всенощную выезжал из дома с уже включенными фарами в 16:30, чтобы к шести быть), то это все-таки улыбку с лица стирает. А когда открываешь глаза, светит солнце и небо голубое – это прибавляет настроения. Море, пальмы на берегу растут… Здесь невероятно безопасно. Родители совершенно спокойно смотрят на то, что ребенок гуляет до половины десятого вечера с друзьями. Это важный фактор. В нашем случае, в частности, мы всегда можем получить поддержку государства как приход. В Монако, как и во Франции, есть понятие ассоциации. Церковь в Монако официально одна – архиепископия Римско-католической церкви. Все остальные – это ассоциации.
– Аналог общественной организации в России.
– Да. Зарегистрировав свою ассоциацию под названием «Приход Святых Царственных Страстотерпцев в Монако Русской Православной Церкви Московского Патриархата», соблюдая нормы и требования, мы действительно ощущаем поддержку государства: чиновники идут навстречу, они готовы подсказать, видят, что мы христиане и в нашем приходе совершается молитва (что для них очень важно). Согласитесь, иногда можно не вредить, но так «помогать», как чиновники часто поступают, что хуже вреда не придумаешь.
 |
Сегодня, например, наши прихожане приобрели виллу. Но они эту виллу передают в пользование нашей ассоциации, приходу. Вилла – объект исторического наследия. Ее в Монако знает каждый человек. Внешне в облике здания мы вообще не имеем права ничего изменить. Для архитектора перестроить что-то сложно, а внутри должна быть церковь, трапезная, классы воскресной школы… Тем не менее, подавая проекты, местный архитектор столкнулся… с пониманием. Палки в колеса нам никто не ставил. У нас есть возможность трудиться абсолютно спокойно, никто не мешает. Это – один из главных плюсов.
– А минусы?
– На выходные люди всегда стараются уехать из Монако. Для людей это хорошо, а для священника – не очень.
– Мы постоянно забегаем несколько вперед. Скажите, сколько лет насчитывает история православия в Монако?
– Я приехал на юг Франции 1 декабря 2017 года. Сразу же начал служить в Ницце. Стал искать место, разговаривать с людьми. С Божией помощью 31 марта 2018 года мы отслужили первую Литургию. И регулярно служили до Пасхи. Первое православное богослужение в Монако было совершено в Лазареву субботу в 2018 году.
– Вопрос об истории первых приходов совпадает с вопросом о самом приходе.
– Получается, что так. Так вот, службу мы отслужили в помещении Реформатской церкви. С тех пор мы так и служим в этом храме. Слава Богу! Есть праздники, которые служатся в воскресенье. Но Пасху нам всегда позволяют служить. Могу похвастаться, что на Пасху 2021 года мы служили в полночь, получив разрешение правительства. С учетом общего локдауна, у меня есть мысль, что мы вообще были единственным православным приходом в Европе, кто служил на Пасху в полночь.
Со временем мы стали служить по воскресеньям (и здесь «реформаторы» пошли нам навстречу). И, если у них есть возможность, они нам ее предоставляют. Например, на Троицу. В этот день мы начинаем чуть раньше, в восемь утра (что рановато для Монако), но обязательно служим.
– На сегодня община большая? Состоит из русских или же есть представители других национальностей, в том числе местные?
– Размер общины – понятие относительное. Помните, о Лондоне говорили? Кажется, что приходит очень много людей. Но если учесть, что в Лондоне зарегистрировано в посольстве около 300 000 русских… Вы понимаете, это мизер. В Монако – 20–30 человек в воскресный день. На неделе и того меньше. Основной костяк – русские. Но приходят и болгары, и румыны, и сербы. Общаемся на английском. Исповедуются, причащаются.
Недавно ко мне приходила пара поводу венчания: жених православный, невеста принадлежит к Англиканской церкви. Будем готовиться к венчанию. Мне только нужно согласовать это с владыкой. Было у меня венчание местного католика с молдаванкой. Есть смешанные браки, и наблюдается, что с русскими женщинами приходят иногда их мужья – монегаски, итальянцы. Хотя они сами и неправославные.
– Есть ли какая-то закономерность в мотивации прихожан-соотечественников, перебравшихся в страну из России и других территорий «русского мира»?
– Сложно объяснить… В подавляющей массе своей переезжают бизнесмены. В Монако особая налоговая система, и для тех, кто имеет возможность стать резидентом страны, для их бизнеса это выгодно. Для меня более важно, чтобы люди, живущие в Монако, знали, что здесь есть действующий русский приход и сюда можно прийти, а также получить ожидаемую поддержку в лице священника.
 |
– Поделитесь особенностями приходской жизни. На каком языке совершаете богослужение?
– На церковнославянском. Необходимости в других языках нет. Но если на венчании или панихиде присутствуют англоязычные, использую и славянский, и английский. Все в зависимости от ситуации.
– Забота о благоустройстве прихода и финансовые вопросы лежат полностью на плечах священника, или глубоко сознательные прихожане активно эту нагрузку разделяют? Насколько «живыми» можно назвать приходской совет и приходское собрание?
– У нас свечи не продаются вообще. Денег за всевозможные брошюрки и молитвословы не спрашиваем вообще. Кто сколько сможет, столько и положит в «кружку». В Монако брать то ли евро, то ли два за свечу – никак не влияет на благосостояние прихода. За счет частных пожертвований мы покупаем свечи и раздаем их людям.
– Расскажите о самых ярких событиях жизни прихода последних лет или не последних, а вообще за всю его историю.
– Первая Пасха. Реформатский храм. В нем стоят скамейки. И мы только неделю там служили до Пасхи… Как с этим справиться? Скамейки непривычны, они нас ограничивают, надо придумать, где люди будут ходить… Вдоль стен храма выстроили из лавок «этажерку».
Первое приготовление Плащаницы, столик для нее, цветы… Не было еще никаких устоев, я людей еще не знал! Но люди, желая хоть как-то помочь, благоукрасить храм, просто несли цветы. Они пришли с такой любовью! Помню, служили первую Страстную. Пятница. Вынос Плащаницы. Как люди к ней подходили, как клали земные поклоны! А ведь все было временное, временный столик, покрытый черной тканью, Плащаницу на него положили.
И вот первая Пасха. А церковь у нас на возвышении: чтобы зайти в храм, надо подняться по ступенькам. И я стою перед дверью в храм, чуть выше людей. Полиция перекрыла проезжую часть по нашей просьбе ради крестного хода. И впервые в истории Монако прозвучало: «Христос воскресе! Воистину воскресе!». И радостные возгласы людей были настолько громкими, что, я думаю, и на другом конце Монако слышали. Незабываемое событие. И огонь надежды в глазах людей. У них появилась возможность молиться в том месте, где они живут.
Впервые в истории Монако прозвучало: «Христос воскресе!». У людей появилась возможность молиться в месте, где они живут
Пасха – это всегда и везде радостно. Но для нас это было особенно радостно не столько от того, что мы впервые Пасху в Монако праздновали. Та служба была символом начала нашей жизни как прихода на Лазурном берегу.
– Получается ли взаимодействовать с представителями инославных конфессий и других религий?
– Безусловно. В России на это смотрят по-другому: «а, вот они там католики за границей». Но мы живем в этом мире и благодаря этим католикам вообще находимся здесь как приход. Мы на их канонической территории. И они не только разрешают нам служить, но еще и идут навстречу.
В феврале мы провели выставку: один из прихожан приобрел на аукционе достаточно много личных вещей святителя Луки Крымского. Провели круглый стол, не только о святителе Луке, но вообще о врачевании, духовном и телесном. Выставка прошла под патронажем архиепископа Монако Доминик-Мари Давида, представителей общественности Монако и Лазурного берега, российской диаспоры и средств массовой информации. Вот и ярчайший пример нашего сотрудничества с Архиепископией Монако и местными властями.
 Протоирей Вадим Закревский, митрополит Корсунский и Западноевропейский Антоний и архиепископ Домининик-Мари Давид
|
Многие наши семьи здесь живут в смешанных браках. Мы находимся в разных конфессиях, но должны объединяться в нашем христианском начале: любви, терпении, самопожертвовании, помощи. А дети от смешанных браков? Они наше будущее.
– Вы уже упоминали о том, что государство как минимум не мешает деятельности прихода. Расскажите немного подробнее, в чем выражается поддержка общины со стороны власти?
– Скажу сразу, что очевидную помощь ожидать нельзя. Такого, чтобы принц Альберт II или правительство выделили русскому приходу землю под строительство храма, думаю, не будет никогда. В Княжестве нет свободной земли. Но благодаря хорошим отношениям с государством мы надеемся, что со временем можно будет получить разрешение на строительство храма на каком-то участке, который, возможно, наши попечители приобретут у частных лиц.
Полиция всегда идет навстречу, как на Пасху, например. Они освобождают для нас место, площадь, перекрывают улицу, с пониманием относятся к нашим просьбам.
– К делам духовным. С какими серьезными вопросами от прихожан Вы как пастырь сталкиваетесь в своем служении?
– Как вы понимаете, вопросы бывают самые различные. Но часто сталкиваюсь с вопросами о воспитании детей, особенно в смешанных браках. Конечно, часто люди сильно переживают отрыв от родины, где остаются близкие люди. В определенной степени это душевная травма для людей. Как с этим справляться? Родители на Родине зачастую нуждаются в помощи. Это серьезные вопросы для людей. Их невозможно решить в один присест. Требуется определенное просвещение. И я страдаю от того, что у нас нет места для организации бесед. С Божией помощью, надеюсь, мы к этому придем.
– Что считаете вызовом времени для православного человека?
– Жизнь в сегодняшнем мире – уже вызов. Особенно на Западе. Для некоторых жителей Монако уже вызов, когда они видят вокруг себя огни казино и дорогие автомобили. Думаю, что главный вызов для нас всех (не только в Монако) – не потерять нашу духовную базу. Соблазна очень много, он проявляется в нашей жизни ежедневно.
Любой приход открыт не для того, чтобы отслужить Литургию. Люди должны понимать, что храм – это духовный дом, который нас охраняет. В нем мы защищены от всех вызовов и соблазнов. Храм не для того, чтобы им любоваться. Это нам напоминание о том, где есть наша духовная крепость, в которой мы защищены.
– Главный урок за годы священнического служения?
– Терпимость. Всегда и во всем священник должен проявлять терпимость. Не просто терпение, а терпимость. Это побеждает любое непонимание, вызывает доверие, обнадеживает, показывает людям уверенность. Это способ проявления любви, без терпимости любовь невозможна. Ведь каждый человек, каясь в грехах, свой грех понимает. И если он видит терпимость со стороны священника, то воспринимает это не как терпимость личности, а терпимость всей Церкви. Ведь священник представляет Церковь Божию. И у грешника это вызывает больше доверия, чем поучения или наказание. Хотя, конечно, наказывать иногда тоже приходится. Но мое глубочайшее убеждение: священник – это не полицейский, открывающий «шлагбаум» позволений и запретов. Функция священника – в наставлении, наставить, объяснить и увлечь за собой. А каждый сам перед Богом отвечает за свои поступки. Вариант с открытием «шлагбаума» неправильный, потому что при подобном подходе человек не осознает своего пути, своих ошибок и не поймет всего произошедшего с ним. Человек должен сам прийти к Богу.
– Если паломник (или путешественник) из России окажется в Монако, какие места Вы обязательно посоветуете ему посетить?
– Монако – настолько маленькая страна, что для паломника здесь мест не так много. Конечно, я приглашу паломника в наш приход! Надо зайти в кафедральный собор Монако. Выдающееся в архитектурном плане здание. Безусловно, нужно зайти в церковь святой Девоты, где хранятся ее мощи. Она – покровительница Монако. Ее память празднуется 27 января. По преданию, местные жители настолько переживали за судьбу юной Девоты и хотели, чтобы она осталась в Монако и помогала им своими молитвами, что они сожгли ее лодку, чтобы она не уплыла. В знак этого каждый год совершаются богослужения во всех храмах страны. А принц торжественно поджигает лодку как символ того, что святая Девота до сих пор остается в Монако и остается его покровительницей, молясь за княжество и ходатайствуя перед Богом за монегасков.
 Церковь святой Девоты в Монако
|
– Какие слова из Священного Писания или творений святых отцов особенно воодушевляют и поддерживают Вас в трудные минуты жизни?
– Мы столько видим сегодня «развращающих» шагов, законов, принимаемых западным обществом, что нас это пугает. Переживаем за своих детей. С другой стороны, мы понимаем, что наш путь – это проповедь и объяснение людям христианских ценностей. По моему глубокому убеждению, христианские ценности вселяются в человека еще в момент крещения. Но многие люди, к сожалению, не встречаясь с Церковью, не посещая службы, так далеко уходят от Бога, что об этом забывают. Задача священников – достучаться до людей и сделать так, чтобы они вспомнили о Духе Святом, Который в них живет, и вспомнили о спасительном пути, а не удовольствиях и «демократизации» жизни, в чем многие находят свое призвание.
Все это – напоминание Господа о том, насколько мы хрупки перед проявлениями зла, которые часто видим именно в западном сообществе. И в данном случае хорошо подходят следующие евангельские слова: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21: 19). И еще из Феофана Затворника: «Первый предмет терпения есть терпение себя, хотя никто почти не обращает на это внимания…».
Беседовал Владимир Басенков