Сегодня Святая Церковь чтит память свт. Андрея, архиеп. Критского (740). Прп. Марфы, матери прп. Симеона Дивногорца (551). Прп. Андрея Рублева, иконописца (XV). Страстотерпцев Императора Николая II, Императрицы Александры, царевича Алексия, великих княжен Ольги, Татианы, Марии, Анастасии и страстотерпца праведного Евгения врача (1918).
Канонизация Николая II и членов его семьи вызвала в своё время споры, растянувшиеся на десятилетия. Камнем преткновения был явно политический характер расправы с представителями императорского дома – многие не видели в этой трагедии исповеднического христианского подвига. Однако собранные в результате свидетельства немногих очевидцев последних месяцев жизни царской семьи убеждают в обратном.
Есть много подтверждений тому, что и до революции это была дружная православная семья. Весной 1917 года, когда отрёкшийся от престола император и его близкие оказались на положении арестантов, протоиерей Афанасий Беляев, духовник Николая II, писал в дневнике: «Надо самому видеть и так близко находиться, чтобы понять и убедиться, как бывшая царственная семья усердно, по-православному, часто на коленях, молится Богу. С какою покорностью, кротостью, смирением, всецело предав себя в волю Божию, стоят за богослужением».
В Тобольске, куда временное правительство перевело царскую семью в августе ввиду возможных беспорядков, арестантов особо не притесняли, но, по свидетельству воспитателя царевича Пьера Жильяра, Николай мучился раскаянием в своём отречении.
«Царь не хотел, чтобы из-за него была пролита хоть капля русской крови… Императору мучительно было видеть теперь бесплодность своей жертвы и сознавать, что, имея в виду тогда лишь благо родины, он принёс ей вред своим отречением», – писал швейцарец в воспоминаниях.
После прихода к власти большевиков условия содержания узников стали ухудшаться. Весной 1918 года их перевезли в Екатеринбург, в дом Ипатьева, ставшего им и тюрьмой, и местом казни. В письме, которое Великой княжне Ольге чудом удалось передать на волю, она писала: «Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильней, но что не зло победит зло, а только любовь».
14 июля 1918 года протоиерей Иоанн Сторожев совершил в доме Ипатьева последнее богослужение. «Молились очень усердно», – вспоминал он. А в ночь с 16 на 17 июля царскую семью расстреляли в подвале.
«Государь и государыня верили, что умирают мучениками за свою родину, – писал в воспоминаниях Пьер Жильяр. – Их истинное величие проистекало не из их царского сана, а от той удивительной нравственной высоты, до которой они постепенно поднялись».
Когда было объявлено о расстреле, Патриарх Тихон благословил служить панихиды и сам на панихиде в Казанском соборе в Москве сказал: «На днях свершилось ужасное дело: расстрелян бывший государь Николай Александрович… Мы знаем, что он, отрёкшись от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе Россией».
Стихийное почитание членов царской семьи началось практически сразу и продолжалось весь XX век и в СССР, и в русском зарубежье.
В 1981 году они были канонизированы Русской Православной Церковью Заграницей, а в 2000-м, после продолжительных споров, были прославлены Русской Православной Церковью в лике страстотерпцев.
В традиции Русской Церкви страстотерпцами называют тех святых, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания и смерть от рук политических противников, как святые благоверные князья Борис и Глеб, Игорь Черниговский, Андрей Боголюбский, Михаил Тверской и царевич Димитрий.